Журнал "Воздухоплаватель"

ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛИ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

Победа советского народа в Великой Отечественной войне складывалась из каждодневных маленьких побед каждого её участника. Находиться в воздухе, на виду у противника, и сосредоточенно проводить при этом разведку – работа непростая, но очень нужная. О буднях воздухоплавательного отряда рассказывает ветеран Иван Пинцов.
The victory of the Soviet people in the Great Patriotic War consisted of everyday small victories. To hang in the air, in sight of the enemy, and to conduct thorough exploring – this work is not easy, but is very necessary. Veteran Ivan Pintsov is telling about the weekdays of aeronautic squad.

«Безумству храбрых
поём мы песню!»
М.Горький

Всё дальше от нас уходит военное лихолетье. Всё меньше остаётся тех, на чью долю выпало отстоять честь, свободу и независимость своей Родины. Мне хочется сохранить в памяти людей образ офицеров, тружеников войны редкой специальности, именуемых воздухоплавателями. Они, как и лётчики, носили такую же военную форму, но в многомиллионной воюющей армии их численность была крошечной, и о них никто, кроме посвящённых, ничего не знал.
Конец апреля 1945 года. 4-й Украинский фронт ведёт тяжёлые бои по овладению Моравско-Остравским промышленным районом. Участие в этих боях принимает небольшая воинская часть фронтового подчинения – 3-й воздухоплавательный Свирский ордена Красной Звезды дивизион аэростатов артиллерийского наблюдения, сокращённо – 3-й ВДААН.
Из самого названия этой воинской части следует, что основным её назначением являлось ведение разведки наземного противника в интересах своей артиллерии и корректировка огня по разведанным целям. Из гондолы аэростата, выполняющего роль наблюдательного пункта, поднятого на высоту 800–1 200 м, в хорошую погоду видимый горизонт удаляется на расстояние более 20–25 километров. Полностью просматривается вся тактическая глубина боевого построения войск первого эшелона. Видны позиционные районы артиллерии, колонны автобронетанковой техники, другие крупные военные объекты. Ближе к линии боевого соприкосновения войск хорошо различимы небольшие скопления автомобилей и бронетанковой техники. Отлично видны разрывы снарядов своей крупнокалиберной артиллерии. При соответствующем навыке число вскрываемых военных объектов значительно увеличивается. Лунной ночью видны населённые пункты; в любое время ночи – вспышки стреляющих орудий и светомаскировочные огни движущейся военной техники, а по виду вспышки при выстреле можно определить калибр стреляющего орудия.
Организационно воздухоплавательный дивизион в качестве основных боевых подразделений имел три воздухоплавательных отряда. Каждый отряд постоянно содержал в готовности к работе один аэростат и обслуживал одну артиллерийскую бригаду 122-мм пушек или 152-мм гаубиц артиллерийской дивизии резерва Верховного Главного Командования. Схема сопряжённой работы воздухоплавательного отряда с артиллерийской бригадой такова: вся разведывательная информация, добытая отрядом, передавалась на командный пункт бригады и там оценивалась. По результатам ее оценки на командном пункте бригады принималось решение на огневое поражение тех или иных целей. Соответственно, отряд получал задание на корректировку огня по выбранным целям.
Из истории отечественного военного воздухоплавания известно, что до 1943 года Красная Армия имела всего один воздухоплавательный дивизион аэростатов артиллерийского наблюдения в составе войск Ленинградского военного округа. Дивизион числился под номером один и существовал ещё со времён гражданской войны.
Самолёт и аэростат в борьбе за место на небе – постоянные соперники. Казалось бы, как привязному аэростату соперничать с современным боевым самолётом? На самом деле такое соперничество при решении военных задач началось с момента их совместного существования и длилось вплоть до утверждения в небе вертолёта (в качестве высотного наблюдательного пункта). Во время советско-финской войны 1939–1940 годов 1-й ВДААН зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и отличился при решении артиллерией задач разведки и уничтожения долговременных огневых сооружений противника. Во время блокады Ленинграда главной задачей дивизиона была разведка и уничтожение тяжёлой артиллерии противника, стрелявшей по Ленинграду из района Пулковских высот. С этой задачей дивизион успешно справился. Используя опыт боевого применения 1-го ВДААН, на базе его кадрового состава в 1943 году были сформированы ещё два аналогичных дивизиона.

На вооружении воздухоплавательных отрядов состоял аэростат типа АН-540 (то есть «аэростат наблюдения с объёмом оболочки 540 кубических метров»). Подъёмная сила создавалась за счёт наполнения оболочки водородом. Один кубический метр водорода поднимает один килограмм груза. Следовательно, общий вес, поднимаемый аэростатом АН-540 в полностью снаряжённом состоянии с учетом размотанного троса, составлял 540 кг. Он распределялся следующим образом: собственный вес аэростата около 340 кг (в том числе оболочка, такелаж, привязной трос и гондола) и величина полезного груза – 200 кг. Если вес полезной нагрузки получался менее 200 кг, то её недобор компенсировался балластом (мешки с песком весом около 20 кг каждый).
Аэростат имел сигарообразную форму, что значительно уменьшало величину сопротивления ветровому потоку. Для удержания аэростата в направлении движения ветрового потока в задней его части, как у самолёта, имелись стабилизаторы и киль, представлявшие собою плоские «подушки», надуваемые ветровым потоком с помощью воздухозаборника, располагаемого в киле. В аэростате постоянно поддерживалось избыточное давление (более одной атмосферы), как на земле, так и в воздухе. Это необходимо, чтобы основной диффузионный поток больше шел вовне, а не вовнутрь оболочки. Как известно, с подъёмом на высоту плотность воздуха уменьшается. По этой причине без принятия защитных мер оболочка могла бы лопнуть. В аэростате имелась стягивающая система, регулировавшая величину возрастания его объёма с подъёмом на высоту. Оболочка аэростата – клеёно-сшивная, из очень прочной прорезиненной ткани (перкаль). Для уменьшения нагрева водорода в состав резины покрытия ткани вводился алюминиевый порошок.
Аэростат артиллерийского наблюдения – не свободный, как дирижабль, летательный аппарат, а привязной. Прикреплялся он к привязному тросу уздечкой с вертлюгом. В случае обрыва троса предусматривалась возможность вскрытия оболочки для быстрого выпуска газа – или медленного его стравливания – с помощью специального клапана при свободном полёте аэростата. Инструкцией предусматривалось, что вскрытие оболочки для быстрого выпуска газа должно было производиться немедленно, если в гондоле аэростата находилось два человека; а если один – то при условии, что аэростат ветром несёт в сторону противника. Если же ветровой поток уносил аэростат в глубину территории, занятой своими войсками, то воздухоплаватель обязан был в свободном полёте спасти аэростат, стравливая газ. Удержать аэростат от неуправляемого падения полагалось одновременным стравливанием газа и сбросом балласта.
Для технологических нужд в воздухоплавательном отряде хранился определенный запас водорода. В качестве временных хранилищ использовались газгольдеры, изготовляемые из такого же перкаля, что и оболочка, но в резиновое покрытие ткани вводился зелёный краситель, а не алюминиевый порошок. По форме газгольдеры напоминали железнодорожную цистерну для нефтепродуктов (объём одного составлял 120 кубометров). Водород для наполнения оболочки аэростата и газгольдеров добывался с помощью специального газового завода, смонтированного на шасси автомобиля ГАЗ-АА. На марше аэростат перемещался либо на маневровом тросе, либо аэростатным расчётом пешим порядком; газгольдеры – только пешим порядком.
Гондола аэростата – обычная четырёхугольная, плетёная из ивовых прутьев корзина. Лебёдка привязного троса монтировалась на шасси автомобиля ГАЗ-АА. С поступлением в войска американских тяжёлых внедорожных «студебеккеров» лебёдку стали устанавливать на них, что обеспечивало работу по подъёму и спуску аэростата даже во время передвижения автомобиля.
Крупные габариты делали аэростат весьма привлекательной целью для наземных и воздушных средств поражения. Защитой от наземного противника являлось удаление места его подъёма от линии боевого соприкосновения войск на 4–6 км, от воздушного противника – прикрытие малокалиберной зенитной артиллерией. Подожжённый аэростат не теряет остойчивости в течение 40 секунд с момента возгорания. Само начало возгорания не сразу заметно, особенно если оно началось в верхней части аэростата, недоступной для обозрения снизу. Оставление экипажем гондолы аэростата представляло определённую сложность, так как использовался лишь задний борт. Вперёд нельзя – попадёшь на трос, с боков – мешает подвеска гондолы. Если экипаж состоит из двух человек, то первым гондолу оставляет рядовой член экипажа, а вторым – старший (назначаемый перед подъёмом). Любая заминка чревата для второго члена экипажа катастрофой. Воздухоплавателю, оставляющему гондолу, необходимо было сразу оказаться как можно дальше от аэростата. Падающие куски горящей оболочки могли прожечь купол парашюта, увеличивая скорость спуска парашютиста, и без того немалую.
Такова общая характеристика воздухоплавательного дивизиона как боевой воинской части.
Но вернемся на Моравско-Остравское направление.
Утро 26 апреля. День обещает быть солнечным и тёплым. Земля и воздух наполнены яркими красками и непередаваемым, опьяняющим запахом весны, особым чувством бушующего обновления жизни. А вокруг – несмолкающие звуки смертельной борьбы во имя этой самой человеческой жизни. Первый воздухоплавательный отряд капитана Михайленко развёрнут на самом острие наступающих войск фронта. Это командир, о котором вам расскажет любой солдат отряда. Однажды он очень «насолил» противнику, уничтожив две артиллерийские батареи, стрелявшие по расположению наших войск. В отместку на аэростат обрушилась вся мощь тяжёлой артиллерии врага. Один снаряд буквально прошил аэростат по длине, пробив большие отверстия. Старший лейтенант Михайленко (он тогда был в этом звании) вместо того, чтобы сразу покинуть гондолу, определился на местности и обнаружил батарею, поразившую аэростат. Пока он этим занимался, аэростат потерял много газа и стал падать. Прыгать с парашютом было поздно. Казалось, выхода нет – но старший лейтенант его нашёл. Подтянувшись на стропах подвески гондолы, он повис между ней и оболочкой. Аэростат перегнулся посередине, горбом вверх. В момент касания земли гондола и концы аэростата спружинили, смягчили удар, и Михайленко отделался лишь царапинами. Виновница же – батарея противника, – на следующий день была уничтожена.
Идёт обычная подготовка аэростата к подъёму. Руководитель подъёма – старший лейтенант Лашин. По должности он – начальник лётно-подъёмной службы, то есть старший воздухоплаватель. Сейчас он самый главный распорядитель. Даже командир, капитан Михайленко, который сейчас будет подниматься в воздух старшим экипажа, чётко выполняет команды, подаваемые Лашиным. Вторым номером экипажа идёт старший лейтенант Мальцев. Он под стать командиру, из числа самых опытных воздухоплавателей части. (Один пример. В труднопроходимой лесисто-болотистой местности противник для снабжения своих войск построил мостовую переправу через широкую и многоводную реку Великую. Обнаружить переправу с самолёта не удалось. Привлекли воздухоплавателей. Через полдня переправа была обнаружена старшим лейтенантом Мальцевым на дальности более десяти километров от переднего края. Тяжёлой артиллерией не достать – слишком далеко. Попробовали использовать авиацию – безрезультатно. Удар с большой высоты бесполезен – слишком узкая цель. Удар с малой высоты тоже успеха не принёс: четыре зенитные артиллерийские батареи стеной огня перекрыли путь штурмовикам. На следующий день к аэростату подтянули батарею особой мощности – гаубицы 203-мм калибра. Одно попадание 100-кг снаряда этого орудия чувствительно для любого подобного объекта. С утра моросил дождь со снегом. Оболочка отяжелела, аэростат двоих поднять не смог. В воздух ушёл один старший лейтенант Мальцев без командира, который, как планировалось, должен был управлять огнём батареи. Намётанным глазом Мальцев быстро обнаружил цель, и уже четвёртый пристрелочный снаряд точно попал в середину моста. Последующие за этим два залпа превратили цель в щепки, попутно уничтожив две зенитные батареи.)
Первый утренний подъём проводился с новой позиции. Командиру отряда важно было оценить общую боевую обстановку и условия выполнения задач воздухоплавателями. В этом, относительно кратковременном, подъёме было обнаружено несколько важных целей. По одной из них, стрелявшей по аэростату бризантными снарядами (артиллерийскими снарядами, способными при разрыве давать большое количество разлетающихся во все стороны осколков; прим. ред.), пришлось открыть ответный огонь. Удача сопутствовала нашему экипажу – батарея противника была подавлена.
Весь день шла напряжённая боевая работа, было проведено три корректировки артиллерийского огня. Внешне это проявлялось лишь в том, что аэростат почти всё время висел в воздухе, а в ближайшей округе периодически грохотали выстрелы знакомой тяжёлой артиллерии. Работа продолжалась и ночью. Погода стояла тёплая, безветренная и безоблачная. Тренированный глаз замечал происходящие изменения в расположении противника. Это – задел на будущее. День покажет, что сделано за ночь.
Следующим утром первым в воздух ушёл молодой воздухоплаватель. Задача – оценить наиболее спокойные участки ветрового потока (постоянство скорости и направления его движения), а также дальность видимости. На высоте 1 000 м начался обстрел бризантными снарядами. Решив, что задача выполнена, аэростат опустили. Место следующего подъёма перенесли на пару километров вглубь нашего расположения. Более двух часов в воздухе находился один из лучших воздухоплавателей нашего дивизиона – старший лейтенант Лашин. За это время он обнаружил несколько важных целей противника и, в порядке контрбатарейной борьбы, провел две корректировки огня. Эффективность огня наших батарей была столь велика, что вызвала бурный ответ со стороны противника. В аэростате насчитали двенадцать пробоин, в гондоле – две.
Вести разведку под сильным огнём противника может не каждый, для этого надо иметь большое мужество. Ведь наблюдатель полностью беззащитен и надеется лишь на счастливую случайность; каждый подъём – испытание. Порой очень не хотелось идти в небо… Но недаром воздухоплавателей называли всевидящим оком артиллерии. Были отдельные смельчаки, которые ничего не боялись, но все остальные сознательно шли на риск, прекрасно понимая, что может случиться. В небо мы поднимались из чувства долга перед Родиной, перед сослуживцами, перед своим народом.
Утро 28 апреля. День обещает быть таким же, как и прошедший. С раннего утра на переднем крае идет интенсивная пулемётно-артиллерийская перестрелка. Вдруг, как по команде – полная тишина. Замолкли обе стороны. В воздухе появилась четвёрка «летающих танков». На небольшой высоте, чувствуя себя хозяевами положения, наши знаменитые штурмовики ИЛ-2 заходят на цель. Слышны звуки запускаемых реактивных снарядов и их взрывы на земле. Выполнив задачу, штурмовики уходят – и снова, как по той же команде, возобновляется прерванная перестрелка.
Накануне, в вечернем подъёме аэростата, командир отряда засёк несколько артиллерийских батарей противника и получил добро на их уничтожение. Первым в воздух пошёл старший лейтенант Мишин. Едва аэростат достиг установленной высоты, как из нашего тыла появилась девятка краснозвёздных истребителей «Аэрокобра» американского производства, поставляемых нам по ленд-лизу. Они перестроились из боевого порядка «три тройки» в «журавлиную цепочку» – и спиралью начали снижаться к аэростату. Приблизившись, головной истребитель длинной очередью прошил аэростат, но не поджёг его. Следующий за головным был удачливее, и такой же очередью поджёг аэростат – тот загорелся сверху. Увидел это Мишин, да и мы внизу на земле, не сразу. Не задерживаясь, Мишин выпрыгнул из гондолы – но как только раскрылся парашют, подошёл третий истребитель – и открыл по нему огонь!. А дальше, как на учёбе, и остальные начали упражняться в стрельбе по снижающемуся парашютисту…
Аэростат должен был прикрываться целым полком малокалиберной зенитной артиллерии. С началом этой драматической истории командир отряда связался по телефону с его командиром:
– Что случилось, почему стреляют по своим?
– Не знаю, что это значит, но знаю одно – в эту драку полк не вмешается: будет только больше вреда, – ответил командир полка.
Истребители, выполнив свою задачу, улетели... Старший лейтенант Мишин благополучно приземлился, хотя его парашют сильно прогорел во многих местах. Здесь же, недалеко от него, упала несгоревшая часть оболочки аэростата. Военная судьба в четвёртый раз миловала Ивана Васильевича – он остался цел и невредим!
Итак, общий итог эпизода. Задание на корректировку огня по разведанным артиллерийским батареям противника не выполнено – аэростат потерян при обстреле своими истребителями. Из участия в боевых действиях в ответственный момент выпало подразделение, активно влиявшее на общий успех. Людей воздухоплавательный отряд не потерял, но материальный ущерб был значителен.
В этом боевом эпизоде была и другая сторона – моральная. Она, во-первых, определялась тем фактом, что произошедшее случилось из-за ошибок в управлении действиями истребительной эскадрильи, и, во-вторых, продемонстрировала личное мужество и выдержку старшего лейтенанта Мишина.
Произошедшее – случай не единичный. К подобному на войне всегда готовы. Все мы, боевые товарищи старшего лейтенанта Мишина, были несказанно рады благополучному исходу. В то время никому и в голову не пришло расспросить Ивана Васильевича о самочувствии, о том, что он переживал, видя очередной подлетающий истребитель. Время психологического анализа таких эпизодов и их влияние на психику и моторику человека было уже близко, но пока еще действовало время военное – а это значит, как в песне «Эх, дороги…»:
...Выстрел грянет,
Ворон кружит,
Твой дружок в бурьяне
Неживой лежит.
А дорога дальше мчится...
Теперь предстояло срочно добыть газ и наполнить им очередную оболочку. Но прежде нам был дан приказ переместиться на другую позицию, что мы и выполнили. Без аэростата это просто и быстро. На маршруте движения – всюду немые свидетели ожесточённых боев, которые шли в этом районе более месяца. Смотреть грустно и тяжело, в горле стоит ком. Дорога забита движущимися вперёд войсковыми колоннами. И вот в этих-то сложных дорожных условиях наш газзавод лёг на бок, скатившись в кювет. (Такое с ним произошло не впервые: высоко расположенный центр тяжести часто валил его набок на неровностях дороги.) Колонна продолжала путь без него. Прибыли на место, стали развёртываться. За злополучным газзаводом пошла машина помощи. К окончанию подготовительных работ прибыли и газзавод, и посланная за ним машина. Старший машины помощи доложил командиру, что шофёр газзавода – грузин по имени Илья, – самостоятельно справился с неприятностью и был готов к движению. (Улыбчивый и застенчивый Илья был объектом постоянных шуток. Дело в том, что в своих трудах по подъёму постоянно падавшей набок машины он был очень изобретательным – и, видимо, когда-то в качестве рычага он использовал свой карабин... Ствол погнулся, и снайперски стреляющие солдаты из его карабина в цель не попадали. Шутки насчет кривого ружья и возможность стрельбы из-за угла были частой разрядкой напряжения среди солдат. Над этими шутками вместе со всеми смеялся и Илья.)
За сутки газ был добыт, и оболочка наполнена. Уже во второй половине дня 29 апреля аэростат первого отряда капитана Михайленко находился в воздухе с двумя наблюдателями на борту (одним из них был офицер-артиллерист чехословацкого корпуса, участвовавшего в освобождении Моравской Остравы). Велась активная разведка целей и оценка возможности их поражения с минимальным ущербом для города. И 30 апреля Моравская Острава была освобождена советскими и чехословацкими войсками. За помощь и содействие чехословацкому корпусу, участвовавшему в освобождении города от неприятеля, все офицеры отряда были награждены медалями «За храбрость».
После тяжёлого поражения под Моравской Остравой противник стал быстро откатываться в сторону Праги. Наступление наших войск превратилось в его преследование. Преследуя отступающего противника, мы и встретили День Победы.
Гораздо позднее, жарким летом 1947 года, мы, группа офицеров первого отряда, следовали поездом на полигон Вазиани, расположенный недалеко от Тбилиси. С нами в вагоне ехали лётчики. Разговоры, шутки, смех. Лётчики разговаривали между собою, пересыпая речь авиационными словечками – было ясно, что это лётчики-истребители. В конце концов мы с ними разговорились. Начались расспросы. Воздухоплаватели не любили рекламировать себя, потому что их лётную форму отождествляли не с аэростатом, а с газгольдерами, похожими на аппетитные сардельки, и именовали их не иначе как «колбасниками». Это шуточное, но несколько обидное слово мало подходило к таким мастерам артогня, прославленным воздухоплавателям нашего дивизиона, как подполковник Джилкишев, майоры Михайленко и Криушенков, капитаны Лашин, Мальцев, Самарин, старший лейтенант Кончиц – впоследствии генерал-полковник, командующий войсками ряда военных округов. Все они имели ордена Александра Невского – это помимо трёх-четырёх других боевых орденов. (По статусу это орден за военное искусство, и награждали им командиров батальонов и выше за умелое руководство подчинёнными на поле боя. Перечисленные выше офицеры получили ордена Александра Невского в звании старших лейтенантов за умение точно определять важность обнаруженных целей и поражать их с минимальным расходом снарядов.)
В разговорах с лётчиками пришлось признаться, что мы тоже «молодчики», но не лётчики, а воздухоплаватели.
– Так бы и сказали, что «колбасники», – сказал один из них. – На каком фронте воевали?
– На 4-м Украинском, – последовал ответ.
– Мы тоже воевали на 4-м Украинском. В конце войны свой аэростат сожгли. Наблюдатель выпрыгнул с парашютом, так мы и по нему прошлись... Удивительное дело – видим на боках аэростата такие же звёзды, как на наших фюзеляжах. Докладываем на передовой пункт наведения: аэростат со звёздами! А оттуда приказ – атаковать. Приказ есть приказ. Сожгли мы аэростат, ну а парашютиста – не знаем, убили или нет. А получилось потому, что передовой наш пункт наведения из-за сложной линии фронта оказался не впереди аэростата, как ему, передовому, положено, а сзади. Вот и получилась такое! Авианаводчик за ошибку серьезно наказан, но это не радует.
Помню, на этот рассказ лётчика-капитана наш командир отряда майор Михайленко ответил:
– Аэростат наш. Воздухоплаватель, выпрыгнувший из него, перед вами: капитан Мишин Иван Васильевич. Поклонитесь ему за его мужество в те считанные минуты, когда вы расстреливали его огнём своих пушек.
Удивительно: все вокруг замолчали и посмотрели на Мишина, такого обыкновенного, земного, со скромной улыбкой и ямочкой на щеке.
Вдруг к нему подошел майор из группы лётчиков:
– Извини, друг, это была моя эскадрилья. Все мы здесь перед вами…
Затем он обнял Мишина, поцеловал и сказал:
– Как в жизни сложно всё бывает...
Разговор снова оживился. Выяснилось, что все следуем в Вазиани, только мы – в учебный артиллерийский лагерь, развёртываемый летом, а они – в свой военный городок, расположенный рядом с аэродромом. Познакомились, договорились о встрече. Позднее мы много раз встречались, были желанными гостями в городке.
1975 год – тридцатилетний юбилей победы советского народа в Великой Отечественной войне. По предложению Совета ветеранов, в Ленинграде – колыбели советского военного воздухоплавания, – состоялся большой сбор воздухоплавателей. Вечером 8 мая в моей квартире раздался телефонный звонок. В трубке – голос командира 3-го ВДААН подполковника Джилкишева Саида Демеубаевича:
– Завтра состоится сбор воздухоплавателей дивизиона. Приказываю: к 12:00 прибыть в Приморский парк Победы с женой. Сбор у Вазы. Форма одежды – парадная.
Отвечаю:
– Слушаюсь!
30 лет – большой срок. Одних уже нет, другие – далече. Необъятные просторы нашей Родины приютили своих защитников. Большинство – в запасе или в отставке. Сбор был действительно большой.
Ранее в этом году на территории Белоруссии проводились большие показательные войсковые учения «Весна-75». Многострадальный белорусский народ, понёсший неисчислимые жертвы в войне, днём и ночью приветствовал воинов Советской Армии. Это были незабываемые, волнующие встречи. В Приморском парке Победы повторилось то же самое. За эти 30 лет жизнь заметно изменила нас. Мы оказались такими разными – но по-прежнему чувствовали себя единой дружной семьей. Трудности и невзгоды войны сблизили, сроднили нас, и теперь каждый стремился отдать тепло своей души в общую копилку воспоминаний. С волнением заслушали письмо маршала Советского Союза К.К.Рокоссовского командиру 1-го ВДААН майору Филиппову: «…Можно ли забыть ту большую роль, которую сыграл в завершающих боях в Берлинском сражении возглавляемый Вами 1-й воздухоплавательный дивизион аэростатов артиллерийского наблюдения. Воспоминания об этом сражении и об участниках сохранятся на многие-многие годы. Все мы честно выполнили свой долг перед Родиной, и этим имеем право гордиться перед потомством…»
Через пять лет мы ещё раз встретились, но уже сильно поредевшим составом. Я был самым младшим по возрасту среди участников этих встреч. Наступил день, когда, придя к знакомому месту, никого там не обнаружил. Жизнь взяла своё…

Иван Пинцов
Об авторе: Пинцов Иван Прокофьевич – полковник-инженер, 1925 года рождения, участник Великой Отечественной войны. В 1954 году закончил Военную Краснознамённую Инженерную Академию связи. В запас ушёл с должности начальника кафедры радиотехнической разведки Ленинградского высшего зенитного ракетного командного училища. В 2008 году вышла его книга «Так это было. Страницы жизни». В 2009 году книга была номинирована на премию имени Маршала Советского Союза Л.А.Говорова.