Журнал "Воздухоплаватель"

А.А.Остроумов. Воспоминания начальника штаба дивизии аэростатов заграждения, 1970-1972 гг.

Глава. Годы Великой Отечественной войны (22 июня 1941 г. – 9 мая 1945 г.)

Воспоминания начальника штаба дивизии аэростатов заграждения, А.А.Остроумова, о боевом опыте эффективного применения АЗ в период Великой Отечественной Войны.

Через что пришлось пройти, чтобы 11 августа 1941 г, аэростаты заграждения получили свое полное признание, как рода войск активной ПВО.

About combat experience of barrage balloons effective use during the Great Patriotic War.

What they have to overcome in order to get full recognition for barrage balloons as a kind of active air defense troops by11 August, 1941.

В субботу 21 июня 1941 г. я возвратился с 40-дневных сборов заочного отделения Академии химической защиты РККА, где проходил практику в лагерях Академии (Горьковская обл., Флорищенская пустынь).

Дома делать мне было нечего. Моя семья находилась на даче в Белоруссии (ст. Славны, третья остановка после Орши к Минску, дер. Яблонька), куда я отправил беременную жену с тремя малолетними ребятами. Я решил съездить к сестре Ольге на пл. Мамонтовскую, по Ярославской железной дороге. С Ольгой мы засиделись допоздна. Я лег спать на веранде и с устатку тотчас же заснул. Проснулся поздно, разбудило радио. Спросонья я не смог сразу сориентироваться, в чем дело. По радио выступал Председатель СНК СССР тов. Молотов Вячеслав Михайлович (он немного заикается). Из отрывков выступления я понял, что – война. Фашистская Германия вероломно напала на СССР…

Ждать в «гостях» было больше нельзя. Я должен быть у себя в части. Короткие проводы, до свидания, родные, а может быть… и прощай. На войне все возможно. По прибытии в свою часть – Опытно-испытательный воздухоплавательный дивизион (оивд) аэростатов заграждения и аэростатов наблюдения РККА (в Ворошиловском парке, Кунцево), – я доложил командованию о возвращении с академических сборов. Мне тут же было вручено предписание – убыть к месту новой моей службы, в 9-й воздухоплавательный полк аэростатов заграждения, на должность начальника штаба полка. Приказ войскам Московского военного округа о моем назначении был получен в мое отсутствие, пока я находился на сборах (№ 00227 от 3 июня 1941 г.).

Работу в новой должности пришлось начинать уже в условиях военного времени, когда я еще не был знаком с полком, не был ознакомлен с мобилизационным планом, не знал ни штатов полка, ни его организации.

9-й полк АЗ дислоцировался в мирное время в пос. Крылатское, что по Рублевскому шоссе. Здесь же происходило и развертывание полка до штатов военного времени. В мирное время полк являлся территориальным, то есть содержал лишь кадровый состав, а по мобилизации принимал свой приписной (переменный) состав.

Командир полка – майор Эрнст Карлович Бирнбаум, известный стратонавт (1933 г.), был мне лично знаком еще по службе в 3-м территориальном полку МПВО, когда формирование 9-го полка происходило в казармах у нас на Малой Коммунистической улице.

Военком полка – старший политрук Дмитрий Алексеевич Захватаев, мой бывший сослуживец по оивд АЗ и АН РККА, где он был политруком воздухоплавательного отряда, а в 1939 году убыл на финский фронт в должности военкома отряда АН, выделенного из оивд.

В новом полку среди комсостава оказались еще знакомые. Помощник начальника штаба полка капитан Иван Яковлевич Давыдов был мне знаком с тех же пор, что и Бирнбаум

Помощника командира полка по хозяйственной части, интенданта 2 ранга Максима Григорьевича Богданова («горбуна»), я знал еще по лагерям под Ногинском (Буньково, оз. Боровое), где Богданов руководил строительством склада лагерного сбора частей 1 корпуса ПВО (1938-1939 гг.).

Помощник командира полка по технической части – майор Виктор Николаевич Алексеев, тоже служил в оивд начальником научного отдела, но после аварии с подъемом стратостата в 1940 году (в лагерях АЗ под Звенигородом), когда стартовал майор Иван Иванович Зыков, майор Алексеев был отдан под суд вместе с командиром оивд полковником Вакатовым и еще двумя инженерами. Наказание виновники аварии отбыли до начала войны.

Когда я прибыл в полк, уже полным ходом шло его отмобилизование. На казарменном плацу военного городка, где размещался еще, кроме аэростатчиков, артиллерийский зенитный дивизион, собралась громадная толпа военнообязанных, многие из которых прибыли с женами, детьми и просто с провожающими. Многие из призванных явились пьяными. Толкучка и неразбериха; все перемешались, не зная, куда пройти: к артиллеристам или аэростатчикам, а многие прибыли совсем не по назначению (в красных билетах-предписаниях по мобилизации названия частей записаны номерами почтовых ящиков, что и вызвало путаницу).

Я нашел в казарме Эрнста Карловича, представился ему и спросил о мобплане. Бирнбаум сказал, что сейчас сперва надо принять людей, однако всех мы сейчас не сможем обеспечить – ни разместить, ни обмундировать в один день не сумеем. А пока следует из прибывших отобрать шоферов (лучше 1 класса). На лебедках стоят моторы автомобилей ГАЗ, и обучить работе лебедочных мотористов в короткий срок возможно только шоферов. «Ты, – говорит Э.К., - старший штабист, тебе и карты в руки, действуй!»

Мы так и поступили. На плацу поставили стол и с него, как с трибуны, объявили: кто шоферы с правами, отходи в сторону вот сюда, а остальных прибывших в полк неспециалистов отпустили до особого распоряжения.

Мы с Иваном Яковлевичем Давыдовым отобрали около 200 человек, сдали их приемщикам из обоих дивизионов АЗ и тут же во дворе начали подстригать «под машинку».

2-й дивизион АЗ полка (командир – капитан Михаил Ананьевич Грабовой) развертывался в Дегунино (штаб – школа). Сюда и отправили большую часть мобилизованных. Командира отряда т. Нарожного назначили начальником учебного центра для обучения лебедочными мотористами призывников.

1-й дивизион АЗ полка (командир – ст. лейтенант Кутепов) развертывал боевые порядки в центре Москвы, имея главной задачей прикрытие Кремля от пикирующих самолетов. В первые же сутки были выставлены аэростатные посты – кольцом вокруг Кремля: в Александровском саду (где ныне могила Неизвестного солдата), в Зарядье (где после войны была гостиница «Россия»), на строительной площадке Дворца Советов (ныне – храм Христа Спасителя).

Личный состав аэростатных постов (из кадра полка) – курсанты полковой школы произвели наполнение аэростатных оболочек компримированным водородом (из баллонов, запасы мирного времени). КП 1-го дивизиона разместился в гостинице «Москва».

Первые дни войны командный пункт (КП) полка оставался в Крылатском, а наблюдательный пункт (НП) разместили на наблюдательной вышке МПВО, что на крыше 9-этажного здания на углу улиц Горького и Лесной.

Тылы полка разместились в городке оивд (Ворошиловский парк), а сам дивизион, как научное учреждение, эвакуировался из Москвы за Волгу. Имущество, склады и запасы в них принимал по актам 9-й воздухоплавательный полк АЗ.

Интендант 2 ранга М.Г.Богданов развернул здесь свое «тыловое хозяйство»: склады – продовольственный, вещевой, технический, – санитарную часть, метеорологическую станцию, лебедочный парк и поступающие по мобилизации грузовые, легковые автомашины и мотоциклы с коляской.

24 июня 1941 г. в Москве была «объявлена» воздушная тревога (ВТ). По каналам связи с постов ВНОС («воздушное наблюдение, оповещение и связь») передавалось сообщение о приближении к Москве большой группы «неопознанных» самолетов. Среди бела дня раздались сигналы «ВТ» сиренами, гудками паровозов (как раз напротив НП – Белорусский вокзал). Открыли огонь боевыми снарядами зенитные батареи, с крыш высотных домов застрочили трассирующими пулями счетверенные пулеметные установки, и все… в белый свет, как в копеечку.

Население, бывшее в эти часы на улице, бросилось врассыпную по укрытиям. На площади Белорусского вокзала у станции метро скопилась масса людей – толкучка, бестолковщина. Милиция бессильна что-либо сделать для порядка. В воздухе не видно никаких целей, а стрельба идет вовсю, как будто соревнуясь – «кто громче и кто больше». Сверху сыпались кусочки чугуна – осколки разрывов чугунных снарядов. А это поддавало жару для паники. Среди обывателей поползли слухи, что где-то в районе «Тимирязевки» сброшен десант немцев, и все враги в форме советской милиции. Хорошо, что сигнал «отбой воздушной тревоги» вскоре последовал, но стрельба в отдельных местах города еще продолжалась, так сказать, по инерции…

На другой день в газетах объявили, что в Москве была проведена «учебная воздушная тревога», которая показала слаженность всех служб ПВО и МПВО города, и населению были даны практические указания пользования укрытиями от нападения с воздуха.

Фактически же – ВНОСовцы приняли свои самолеты, возвращающиеся с фронта или перебазирующиеся, за неприятельские, и руководство ПВО дало сигнал боевой тревоги… Конечно, могло быть и хуже, произойди реальный налет. Город еще не был готов к ПВО.

Первый налет на Москву произошел ровно через месяц после начала войны и, как говорили в то время среди штабов частей Москвы, - «Гитлер дал возможность в течение месяца время на приведение в готовность всей системы ПВО Москвы».

За этот месяц с 22 июня по 22 июля 1941 года была проделана огромная работа. Задача защиты Москвы от нападения с воздуха возлагалась на войска, входившие в московскую зону ПВО, которой командовал генерал-майор М.С.Громадин, а непосредственно столицу прикрывали 1-й корпус ПВО генерал-майора артиллерии Даниила Артемьевича Журавлева и 6-й истребительный авиационный корпус полковника И.Д.Климова.

На Московское направление врагом была брошена самая крупная стратегическая группировка вермахта, включавшая в себя усиленный 2-й воздушный флот.

После того, как «молниеносный прорыв» группы армий «Центр» к Москве был сорван героическим сопротивлением частей Красной Армии, в ставке Гитлера было решено начать битву за Москву ударами по ней с воздуха.

«Непоколебимым решением фюрера является сравнять Москву и Петербург (Ленинград) с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов… Задачу уничтожения городов должна выполнить авиация», - так записал в служебном дневнике начштаба сухопутных войск фашистской Германии генерал Гальдер.

Для налетов на Москву были выделены: 4-я бомбардировочная эскадра «Генерал Вевер», 28-я бомбардировочная эскадра, 53-я бомбардировочная эскадра и 55-я бомбардировочная эскадра особого назначения «Гриф».

В ночь на 22 июля 1941 г. около 200 фашистских самолетов, стартовавших с аэродромов в Кенигсберге, Радоме, Бобруйске и Барановичах, приближались к Москве четырьмя эшелонами.

В результате согласованных и решительных действий всех частей и подразделений ПВО Москвы попытка врага совершить массированный налет на столицу провалилась. К городу удалось прорваться лишь нескольким одиночным самолетам противника. Как сообщило 22 июля Совинформбюро: «Рассеянные и деморализованные действиями нашей ночной истребительной авиации и огнем наших зенитных орудий, немецкие самолеты большую часть бомб сбросили в леса и на поля на подступах к Москве. Ни один из военных объектов, а также ни один из объектов городского хозяйства не пострадали».

Бой с крупными силами врага продолжался свыше пяти часов. Родина высоко оценила заслуги защитников Москвы. Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 24 июля 1941 г. наградил большую группу воинов противовоздушной обороны.

Приказом Наркома обороны СССР тов. Сталина за № 241 от 22 июля 1941 г. по противовоздушной обороне г. Москвы за проявленное мужество и умение в отражении налета немецко-фашистской авиации на Москву в ночь на 22 июля всему личному составу – ночным летчикам-истребителям, артиллеристам-зенитчикам, прожектористам, аэростатчикам, ВНОСовцам Московской зоны ПВО (и мне лично), - принимавшему участие в ночном бою с воздушным врагом, объявлена благодарность (грамота войсковой части «полевая почта 22056»).

И после первого налета немцы неоднократно пытались вновь и вновь бомбить нашу столицу. Но каждый раз получали достойный отпор. С июля 1941 г. по апрель 1942 г. войска ПВО уничтожили под Москвой около 1000 фашистских самолетов.

До 1941 г. опыта боевого применения аэростатов заграждения Красная Армия не имела. Вопрос об эффективности воздушных заграждений практически решен не был. В штабе Московской зоны ПВО было немало скептиков, открыто утверждающих, что в ПВО Москвы аэростатчикам «делать нечего». Надо было делом доказать, что хлеб едим недаром.

В ночь на 22 июля 1941 г. с 22:10 до 03:20 при первом налете на Москву был зафиксирован первый случай столкновения противника с тросом поднятого в воздух аэростата заграждения (АЗ).

Аэростатный пост, где это произошло, располагался в районе ВИЭМ-Хорошево. В результате налета трос оборвался, и одиночный аэростат «КТВ» № 75 ушел в свободный полет. На упавшем конце срезанного троса, на участке длиной до 100 метров, были отмечены следы обалюминирования (в результате трения дюралюминиевого крыла самолета о стальной трос), порванные и скрученные «барашком» стренги (т.е. нити стальной проволоки, из которых сплетен трос).

Самолет противника, наткнувшийся на трос аэростата, шел на высоте 1800 м. Сильным рывком самолета о трос автолебедку опрокинуло. Тип самолета не был установлен, и дальнейшая судьба его неизвестна.

На другой день, 24 июля, между 21:45 и 23:10, почти одновременно произошли еще два случая столкновений. Один – в центре города на аэростатном посту «Площадка строительства Дворца Советов» (ныне здесь – храм Христа Спасителя), другой – вблизи авиационного завода № 22 (в Филях).

Результаты аналогичны первому (в ночь на 22.VII.1941): аэростаты «КТВ» за № 52 и «КТВ» за № 404 оба ушли в свободный полет, так как тросы были срезаны. Высота, на которой произошло столкновение – что и накануне, т.е. около 1800 м.

26 июля около 24:00 произошел четвертый случай столкновения, опять – на «Площадке строительства Дворца Советов». На сей раз доказательства для маловеров и скептиков оказались еще более убедительными. После налета на позицию поста вместе с упавшим тросом спустилась срезанная тросом деталь самолета – голубого цвета козырек с надписью на немецком «Hier nicht angehen» (что значит по-русски «здесь не касаться).

Факт – налицо. Трос АЗ отрезал от вражеского самолета кусочек («не ходи, куда не надо»). А трофея у нас опять нет. Одни убытки... Высота полета – те же 1800 м.

31 июля 1941 г. (девятый раз налет на Москву) в 23:00 произошел пятый случай столкновения. Высота – 1500 м. Аэростат сгорел в воздухе.

Из анализа этих пяти случаев сами собой напрашивались следующие выводы:

1. Немецко-фашистская бомбардировочная авиация при налете на Москву придерживается постоянного «потолка» - до 1800 м.

2. Воздушные заграждения Москвы еще не являются помехой для налетов, т.к. противник преодолевает заграждения как бы безнаказанно. Однако факты столкновения самолетов с тросами должны бы говорить об обратном.

3. Необходимо эффективность режущего действия аэростатных тросов усилить путем подвески к ним «приборов эффективности» («инерционное звено» «ИЗ» и «мина воздушного заграждения» «МВЗ»).

К началу войны «приборы эффективности» на вооружение полков АЗ Москвы (1-й паз и 9-й паз) еще не поступали, заказов на их изготовление промышленность пока не получала. А известные нам опытные образцы были в стадии испытаний.

Принцип действия «приборов эффективности» следующий. «Инерционное звено» («ИЗ») усиливает эффективность режущего действия аэростатного троса так: в момент толчка самолета о поднятый аэростатом трос живая сила удара развивает по всей длине вытянутого троса колебательные действия, подобные колебанию натянутой струны. Вибрация троса заставляет сработать режущий механизм «ИЗ». Тогда находящийся под натяжением (от собственного веса) трос перерубается в своей верхней части. Будучи отделен от аэростата и получив слабину, верхний конец троса свободно опускается на парашюте и, захлестнув крыло самолета, перепиливает его. Самолет разваливается в воздухе. Если же к «ИЗ» еще подвешена «мина воздушного заграждения» («МВЗ), то в момент протягивания конца троса с присоединенным к нему «ИЗ» и ввинченной в него «миной» через захлестнутый тросом вражеский самолет срабатывает взрыватель, «мина» взрывается и разрушает самолет.

По личной инициативе инженера полка военинженера 2 ранга т. Алексеева Виктора Николаевича в лаборатории ЦАГИ были собраны 5 штук некомплектных из числа опытных образцов «ИЗ», без парашютов и мин к ним. Это снаряжение срочно привезли и выдали тем аэростатным постам, где всего вероятнее ожидался налет противника.

Штаб полка наметил места для «ловушки» - боевые порядки АЗ на прикрытии авиационного завода в Филях, за которым охотились немцы. Лебедочных мотористов этих постов обучили сборке и подвеске «ИЗ». Начиная с 5 августа, аэростаты стали поднимать («сдавать» в воздух) снаряженные первой «пятеркой» приборы эффективности.

Результаты не замедлили сказаться. С 1 по 7 августа налеты на Москву происходили ежедневно в одно и то же время. Воздушная тревога объявлялась в 21 час (мы не успевали поужинать).

После короткого перерыва в налетах 8 и 9 августа немцы подтянули свежие силы бомбардировочной авиации. 10 августа, как и раньше, с наступлением темноты все аэростаты были «сданы» в воздух. В 21:12 с КП фронта поступил приказ начальника АЗ майора Иовлева: «Все аэростаты поднять на полный потолок» (т.е. на столько, сколько троса смотает с лебедки один либо пара АЗ).

В 22:55 двадцать второй раз в Москве объявлена «ВТ». Семнадцать раз авиация противника делает попытку прорваться к столице.

В 01:25 (11 августа) на аэростатной точке № 116 (командир - ефрейтор Иван Семенович Губа, моторист – Саша Гусев), что на западной окраине Москвы – дер. Хорошево, бомбардировщик противника натолкнулся на трос, поднятый в воздух парой АЗ («тандем»). Это был шестой случай столкновения. На этот раз не на 1800 м, а на 4000 м (т.е. с лебедки смотано столько троса, сколько обеспечивала подъемная сила пары аэростатов «тандем»). (Фактически было размотано 5000 м, но истинная высота подъема АЗ при сносе троса по ветру в 30° от вертикали была около 4000 м.)

Надо полагать, немецкие летчики приняли во внимание воздушные заграждения над Москвой и увеличили свои «потолки» с 1800 до 4000 м. От удара самолета о трос АЗ сработало подвешенное на нем «инерционное звено». Свободно падающим тросом верхнего аэростата захлестнуло самолет противника и перепилило правое его крыло у самого мотора. При этом верхний аэростат «К6В» № 26 улетел, но вскоре был найден с пулевыми пробоинами и подобран у поселка Сокол.

Отпиленное крыло самолета с врезавшимся в него концом троса верхнего аэростата повисло в воздухе на тросе нижнего АЗ. При этом нижний аэростат, продолжая оставаться в воздухе, под тяжестью повисшего на тросе срезанного крыла самолета медленно снижался, пока не уравновесился. Натяжение на трос составляло 200 кг (по тензиметру). Трос у лебедки лег и вытянулся по земле до 200 м в сторону сноса (т.е. по направлению к площадке ВИЭМ).

Фашистский самолет после удара о трос, по наблюдениям с поста АЗ, начал терять равновесие, кувыркаться и разваливаться на куски в воздухе. Обломки сбитого самолета, его снаряжение, вооружение и экипаж (судя по погонам, лейтенант, фельдфебель и два унтер-офицера – все четверо с «железными крестами» и орденскими лентами, а у лейтенанта, кроме того, нарукавный знак «За Нарвик») попадали в Москва-реку, рядом с Хорошевским сельсоветом, у церкви.

Вслед за падением обломков сбитого самолета в реку на воде вспыхнуло пламя от загоревшегося при падении и разлившегося горючего из его баков.

Сбитый аэростатчиками фашистский самолет оказался тяжелым бомбардировщиком. По снятой с него табличке (заводской № 2629) был установлен тип самолета «Хейнкель-111». Он был построен в августе 1939 г. на заводе «Хейнкель-Верке ГМБХ» в г. Ораниенбурге (близ Берлина). По найденным документам экипажа установлена принадлежность самолета к 100-му отряду 12 полка 1-го воздушного флота (ген. Каллер). Этот отряд до 7 августа 1941 г. находился в Ганновере, затем был перебазирован в Белоруссию. Еще в 9:25 
9 августа экипаж находился в Варшаве, с 12:00 до 19:43 – в Бобруйске, и оттуда принял участие в налете на Москву 10 августа.

Этот вылет оказался для экипажа последним, как будто стервятники спешили навстречу своей гибели…

В течение трех дней – 11, 12 и 13 августа, – водолазами «Эпрона» со дна Москвы-реки были извлечены два мотора («Даймлер-Бенц», по 1100 лошадиных сил каждый), пулеметы, мелкие термитные бомбы («зажигалки») в кассетах и другие остатки самолета.

Срезанное правое крыло «Хе-111» (№ 2629), как трофей, доставили на КП 9 паз (Ленинградское шоссе, клуб Летчиков, бывший ресторан «Яр»).

Таким образом, 11 августа впервые, наперекор всем скептикам и маловерам, практически было продемонстрировано режущее действие аэростатного троса.

Главный же итог этого происшествия для усиления системы ПВО столицы – была положительно решена судьба воздушных заграждений в Москве, значение которых до этого времени многие из военных руководителей недооценивали. И 11 августа АЗ получили наконец свое полное признание, как рода войск активной ПВО.

Вскоре после этого 9-му паз была поставлена задача: прикрывать с воздуха отдельный объект – Щитниковскую водопроводную станцию. Сюда мы поставили звено АЗ в количестве 9 постов.

Первый трофей аэростатчиков, однако, оказался последним. После 11 августа, хотя еще и имели место случаи столкновения самолетов с тросами АЗ, в районе боевых порядков аэростатных подразделений самолеты противника не падали.

Многие из налетавших на тросы аэростатов немецкие самолеты были добиты огнем зенитной артиллерии и пулеметов. Данное заключение подтверждается тем, что сбитые самолеты находили со срезанными крыльями.

Седьмой случай налета самолета на трос АЗ произошел 16 августа 1941 г. в 03:40, уже после отбоя «ВТ», на высоте 2500 м. На посту АЗ в Таганском ПКО на трос, поднятый парой аэростатов, налетел бомбардировщик, опознанный как «Ю-88». На этот раз на тросе не было подвешено «инерционное звено». От толчка самолета трос оборвался, пара АЗ «К6В+К6Н» за №№ 93 и 58 улетела, а трос сильно отвело в сторону, и лебедку потянуло за тросом.

Хорошо наблюдаемый с земли самолет сильно качался, терял равновесие, а затем быстро перешел на бреющий полет. Сбросив бомбы в районе Богородское, самолет вышел из поля наблюдения аэростатчиков. По уходящему бомбардировщику зенитчики открыли шквальный огонь. В дальнейшем сбитый бомбардировщик был найден. На место его падения выезжал адъютант командующего Московской зоной ПВО.

Восьмой раз столкновение произошло около 01:30 19 августа 
1941 г. Высота налета – 1500 м. Самолет не опознан. Одиночный аэростат «К6В» № 4111208 улетел.

Последний, девятый случай налета был в центре города. 
13 октября 1941 г. в 02:05, самолет не опознан, аэростат «К6Н» за 
№ 4110208 улетел.

Отсутствие на вооружении частей АЗ «приборов эффективности» («ИЗ» и «МВЗ») не позволило аэростатчикам уничтожать в районе своих боевых порядков все налетевшие на троса АЗ самолеты противника.

Тем не менее, наличие в системе ПВО Москвы воздушных заграждений заставляло немецких пилотов быть осторожнее – АЗ сковывали их маневр. В дальнейшем потолок полета был поднят выше потолков сданных аэростатов, и немцы старались избегать летать в зонах боевых порядков АЗ.

Теоретически вероятность столкновения самолетов с тросами, поднятыми в воздух АЗ, зависит от плотности расположения аэростатных постов, от направления полета самолетов, размаха их крыльев и их боевого порядка. Вероятность столкновения «В» легко может быть подсчитана по формуле: В=(jn/1000)100%, где j – размах крыльев, n – число тросов, т.е. постов АЗ на полосу шириной в 1 км и глубину на всю длину боевых порядков.

Уставной плотностью считается 6-9 тросов на 1 км фронта и всю глубину боевого порядка аэростатов заграждения.

В Москве в 1941-42 гг. глубина боевых порядков АЗ в черте самого города (в границах окружной железной дороги) была:

на север от Кремля – до 10 км;

на юг от Кремля – до 6 км;

на восток от Кремля – до 8 км;

на запад (по прямой) – до 5 км.

Таким образом, западное направление являлось более уязвимым. Поэтому глубина АЗ с запада и юга за границей окружной железной дороги усиливалась боевыми порядками другого полка, 1-го паз (КП – Крылатское, командир – полковник Петр Иванович Иванов, начальник штаба – майор Кристап Иванович Зилле, военком – старший политрук Геронтьев).

Итак, чем больше плотность или частота заграждений, тем вероятнее возможность столкновения самолетов с тросами АЗ. Теоретически плотность или частота заграждений определяется количеством тросов на нормальных интервалах и дистанциях между лебедками (на земле), находящимися в полосе заграждений по фронту шириной в 1 км и глубиной на весь боевой порядок. Практически в Москве плотность заграждений была создана наибольшей, при минимальных интервалах и дистанциях между лебедками.

Налеты немцев на Москву велись методом «звездных налетов», т.е. со всех четырех сторон, направленных с периферии к центру (Кремль). Однако основным направлением было западное (здесь главный ориентир – излучина Москвы-реки).

Вот это соображение и заставило штаб и командование 9 полка АЗ большее число постов располагать в западном секторе Москвы (3-й отряд старшего лейтенанта Терёшина – зоопарк, и 4-й отряд старшего лейтенанта Легошина – ПкиО им. Горького).

По мере поступления в полк материальной части (автолебедок, оболочек АЗ и газгольдеров, тросов и пр.) наращивание числа тросов происходило концентрически вокруг Кремля – основного и самого главного объекта ПВО Москвы.

С начала немецких воздушных налетов на Москву (к 22 июля 1941 г.) нам удалось выставить вокруг Кремля три кольца и два полукольца из аэростатных точек. Глубина боевых порядков АЗ в то время едва достигала 3 км, и лишь местами немного выходила за рамки Садового кольца.

Как уже было отмечено выше, малая глубина воздушных заграждений в черте города (район 9 паз) усиливалась второй полосой заграждений (1 паз) по дуге: Татарово, Кунцево, Раменки, Воронцово. Суммарная глубина заграждений двух полков АЗ с западного направления составляла уже 7-8 км.

Таким образом, общая площадь заграждений составляла 10-12 тросов на 1 км фронта на всю глубину боевых порядков АЗ (7-8 км), то есть, была значительно выше уставной (6-9 тросов).

В первые месяцы войны эффективность воздушных заграждений имела, можно сказать, лишь «моральное» значение. Совсем иной была бы картина, если бы в начале войны мы имели «приборы эффективности»: их получили для 100% обеспечения каждого из 216 постов АЗ лишь к концу 1942 г. – началу 1943 г., когда налеты авиации противника уже не повторялись...

Воспоминания к публикации подготовил Михаил Павлушенко