Журнал "Воздухоплаватель"

Мечта звала летать даже в ураган!

Александр Заболотный - Главный конструктор и пилот. Рассказывает о возникновении и развитии воздухоплавания в СССР, о создании первых отечественных аэростатов, о своем участии на международных соревнованиях, и знакомстве с киноиндустрией.

(Статья была написана в 2000 году. Прим. ред.)

A DREAM CALLED HIM TO FLY EVEN IN A HURRICANE! Alexander Zabolotny - Chief Designer and Pilot. Tells the story of the origin and development of aeronautics in the Soviet Union, about creation of the first national hot air balloons, his participation in international competitions, and about his familiarity with film industry.

Постепенно производственная деятельность занимала все меньше времени, а полеты – больше. Жить стало лучше, жить стало веселей. А на одних отборочных соревнованиях я чуть не разбился. Произошло это, естественно, зимой, в 1991 году. Если бы я был спортивным директором, то полет бы этот не назначал. Тогда административным директором был Давид Шифрин. А полетели потому, что разыгрывались места претендентов на участие в чемпионате мира. При такой погоде опытные пилоты никогда бы не стали летать. Но получить «баранку» здесь – означало не поехать на чемпионат…

Порывы ветра достигали 15 м/с. Часть участников так и не смогла взлететь. У взлетевших оболочки ужасно деформировались (это особенно видно по фотографиям). Когда мы взлетели, ветер был 10 м/сек с порывами до 12 м/сек. Сделали упражнение, бросили маркеры, а когда садились – ветер еще усилился. Я наблюдал, как приземлялся Михаил Найдорф на засыпанное снегом, вспаханное поле – т.е., можно считать, поле с большими камнями. Корзину разбило на части, газовые баллоны поотрывало с мест крепления. В общем, аэростат этот больше тогда не летал. Когда я садился, понял, что на это поле – нельзя. Зарулил на полузамерзшее болото с мягкими кочками. Корзину я частично разбил, но не так сильно (только угол был побит). Помимо Бурова, штурманом тогда со мной летал Коля Бодров. При приземлении надо садиться на дно, а он «на ванты» полез и упал на меня сверху. Итог этой жесткой посадки плачевен – у меня выбило два позвонка.

На этих соревнованиях победил Володя Мусохранов. А я залечивал позвонки. Отлежался, расходился… Оказалось, были два компрессионных перелома. Противопоказано тяжести поднимать. А так – нормальный человек. Летать не перестал, но стал осторожнее.

Эти соревнования перевернули мое представление о погоде. Аэростат – это не самолет! Надо его беречь, а себя уважать и не кидаться на амбразуру, когда это не нужно.

В это же время в нашей команде появился микроавтобус «Рено», удобный для перевозки теплового аэростата и использования в качестве автомобиля сопровождения. На нем поехали в Прибалтику. Летали в Вильнюсе, Риге, но и там было много приключений. Все мероприятия имели формат соревнований. А летали мы на аэростате с особой по раскраске оболочкой: на темном фоне российская символика «Святой Георгий». Большая часть налета и приключений связана именно с этой оболочкой. Сейчас она находится у меня, хотя всего я летал на наших четырех аэростатах.

В команде были Буров, Леонтьев, Князев и я – первый год, некоторое время – Сорокин и Бодров, Олег Дубровский. Нам очень понравилось ездить – столько появилось друзей. Все ребята подобрались с юмором. Мы свой микроавтобус покрасили в оранжевый цвет. На нем было написано на английском языке: «Российско-французско-бардакская команда». На дворниках висели тапочки, на зеркале – лифчик… В кабине развеселая компания. Приключений было много – о них надо отдельную статью писать. Наш творческий коллектив хорошо знали в Лоррейне. Недавно получил опять очередное приглашение, но уже «как всем».

В Риге соревнования происходили в зоне действия местного аэропорта. Помню, не у каждого была радиостанция, а у нас – армейская с авиационным диапазоном. Директор соревнований и руководитель полета поручили нам держать связь с аэропортом, а остальные должны равняться на нас. Если увидят, что мы садимся, то должны тоже садиться.

Зона была ограничена взморьем, аэропортом и лесом – не везде сядешь. Помню, пролетели над Ригой и пошли в сторону аэропорта. И буквально когда я уже пошел на посадку, начал взлетать пассажирский самолет, а другой аэростат, приземлившись, подпрыгнул и стал пересекать трассу разгона самолета. В это время у меня оболочка уже лежала на взлетных огнях ВПП. Руководитель полетов потом примчался на «газике», как угорелый... Это было в 1993 г.

Потом мы участвовали в съемках двух фильмов. Первый – «Дом под звездным небом» режиссера Соловьева, – произвел на меня глубокое впечатление. Во-первых, известным теперь сценарием, и, во-вторых, тем, что очень по-варварски использовали аэростат. Исходный сценарий писали под газовый аэростат, и Соловьев с помощниками о тепловом аэростате представления не имели. По сценарию – газгольдеры, наполнение аэростата газом, а тут мы подвернулись. Для фильма была пошита оболочка (кстати, заказчик – «Мосфильм»), по замыслу режиссера – белого цвета. И что только с новой белоснежной оболочкой не делали! Ее, в соответствие со сценарием, валяли в пыли, на нее лили солярку, масло. Мы убеждали, что это даже пожароопасно, но тщетно!

В наполненной оболочке должна была происходить откровенная сцена любви. Наша задача в этом сюжете была – не мешать, во-первых, а во-вторых – помогать киношникам. Наполнили оболочку воздухом вперемешку с дымом, хорошего вентилятора не было, был «дымосос» – вентилятор с мотором от бензопилы. Вся команда и помощники качали оболочку с внешней стороны, имитируя ветер. Девушка очень стеснялась, т.к. сцену надо было играть раздетой, поэтому входить внутрь нам категорически запретили. Горловина была схлопнута, там стояла только кинокамера с оператором. Очень хотелось посмотреть, и все мужики толпились в районе парашютного клапана и горловины.

На завершающую сцену мы пригласили литовцев – Романа Микелевича и Арвидаса, с которыми раньше летали.

Нам поставили сложную, трудновыполнимую задачу: взлететь на двух аэростатах и сойтись в воздухе. Наш аэростат пилотировал Сергей Князев (из первой когорты). Он сидел на дне (летел как бы персонаж), а на втором аэростате стояла кинокамера. Сделали все, практически с первой попытки: отсняли все крупные планы и улетели за Москву-реку. (Съемки проходили рядом с г. Жуковским). Три месяца подготовки и производства, две недели съемок – несколько десятков минут в фильме. Зато какие минуты под звездным небом!

Второй фильм, «Пистолет с глушителем», также много раз демонстрировался по TV. Режиссер – Ховенко, «Мосфильм». Снимался под Москвой, в Ногинском районе на территории старого монастыря. По сценарию американский шпион прилетает из Америки в Советский Союз и попадает на территорию сумасшедшего дома. Садится ночью и начинает общаться с его обитателями, думая, что они – нормальные люди.

Съемки предполагались интереснейшие – несколько свободных полетов. Предстояло сесть точно в заданную точку, а рассчитать было сложно, т.к. точной метеосводкой мы не располагали.

Много было подъемов на веревке, в темноте. Главные роли в этом фильме играли Сергей Юрский и Владимир Винокур. (Для Винокура, кстати, это была первая роль в кино.)

Вот так я познакомился немного с технологией съемок. Мне кажется, кино – это неплохое продолжение, развитие и применение воздухоплавательной идеи.

Помимо серийного изготовления аэростатов и их последующей коммерческой эксплуатации была фантастическая идея зарабатывать на рекламе, которая началась с того, что А.Комиссарову пообещали заплатить 300 тысяч долларов за подъем аэростата над Красной площадью. Эта идея была открыта тогда даже для внешнего мира – помните, как Руст прилетал? Эта реклама настолько специфична, что не конкурирует с обычной рекламой в СМИ.

Последние годы мы летали в основном с Лешей Буровым (1993-
94 гг.). Производство было практически свернуто. Если взять мою летную книжку, то в ней налета под 150 часов, на тот момент – очень неплохо. Это для того времени просто замечательный налет!

Причем мы придерживались правил: писали честные часы, и только свободных полетов. Поэтому мы свободнее чувствовали себя на соревнованиях. Это были не первые годы, когда второе место занималось, и Бог знает, как это получалось. Уже летало много команд, и результаты были, и мастерство …

Например, в 1993 г. по приглашению Андрея Полевина и Московской Федерации воздухоплавания я проводил Кубок Москвы в качестве спортивного директора в г. Жуковский. Должность чисто спортивная – всю организацию приняла на себя Московская Федерация, – зато на собственной шкуре испытал всю ответственность за мероприятие такого ранга: разрабатывал правила, выбирал упражнения, ну и, как оно водится, были и спорные случаи и протесты. Зато опыт приобрел колоссальный. Очень помогли Иван Тарасов и Виктор Загайнов. Почетный приз этого чемпионата директору – столик с эмблемой Кубка Москвы – в доме как память. Алексей Буров летал тогда соло.

Затем у Леши Бурова появилась собственная команда – он женился. Поэтому во Франции в тот год (Лоррейн-95) я летал один, т.е. был единственным человеком в своей команде, который профессионально знал, что такое аэростат и как его эксплуатировать. В общем-то, от России мы были одни. Мне помогала жена Марина, двоюродный брат Александр Соловьев и, конечно, французы. Марина возглавляла экипаж сопровождения, а Саша, который увидел аэростаты первый раз и на которого все мои выкрутасы (с броском парашютиста, катанием всей деревни ночью и посадками на крыши) произвели неизгладимое впечатление, очень гордился, что был полноправным членом команды.

Взлеты-старты происходили с бывшей натовской базы. Отлетал я там 24 полета. Это очень тяжело. Большинство полетов в Лоррейне носили спортивный характер, а в таких условиях должна наличествовать обученная команда. В итоге отлетал хорошо, занял 22-е место, но далось это непросто. Прочувствовал, что такое – летать без команды.

Помню еще, на том же мероприятии ко мне привязался француз с просьбой сбросить его с парашютом. Много он мне крови попортил. Я взял с него расписку (т.к. не знал уровень его подготовленности как парашютиста, не видел страховки, плюс юридические вопросы при форс-мажоре), что претензий при любом исходе ко мне у него не будет. И это при том, что я не знаю французского. Но составить такую расписку мне помогали друзья-французы.

Но я знал английский, и обратился к знакомому американцу за консультацией. Он спросил, сколько человек будет в корзине, и дал мне такой совет: «Поскольку выкидываешь 1/3 веса, заберись повыше (минимум – 1200 м), набери скорость 3 м/сек вниз, и затем бросай».

Было очень жарко. На полторы тысячи метров я «лез» порядка 45 минут, сжег полтора баллона газа. Мой парашютист понятия не имел, как прыгать с теплового аэростата. Он никогда с него не прыгал. У нас была маленькая полуспортивная корзина. Набрали на спуске 3 м/сек. Оболочка еще не крутится, а горловина уже вот-вот схлопнется; пора уже. Первым делом он схватился за выпускной парашютный фал, я парашютиста отцепил. Потом он схватился за топливный шланг. Со мной в корзине летел еще один француз-миллионер, наш уважаемый спонсор господин Майер, чья реклама висела на борту, решивший испытать себя в этом полете. Поэтому он мне помощником не был, хотя вел себя достойно и всю эту борьбу снимал на камеру. Но все-таки парашютиста я сбросил. После такого «выброса» аэростат подпрыгнул где-то на 400 метров. Оболочку здорово подплющило. А неблагодарный мой парашютист мне даже потом «спасибо» не сказал. Марина, моя жена, снизу тоже все снимала на камеру. Картинка следующая: все аэростаты летают понизу, а мой – точка, потом от него отделяется еще одна точка. В общем, вот такое приключение.

Жили мы во Франции в деревне, в которой, наверное, с 16-17 века ничего не менялось. Ходили в местные музеи времен 1-й мировой войны, организовывали праздники и встречи с местными жителями, ночные шоу с аэростатами на горе, поднимали тосты за красивое небо Франции и друг за друга... Все пилоты ездили друг к другу в гости. В середине соревнований по моему приглашению на три дня из Германии ко мне приехал Андрей Луньков (он из того же калужского выпуска, до иммиграции в Германию родился и жил в Рязани). Помогал мне в трех полетах.

И вот интрига соревнований: было задано упражнение «ключи от машины». Их повесили на мачту. Вдруг ветер сильно поменялся, и никто к этим ключам подлететь не мог. Мы по рации подогнали машину. Я сел корзиной аэростата на крышу «Форда-транзита» и поехал к ключам. Судьи очень волновались. Я, не доехав чуть-чуть, остановился, но ключи брать не стал. Это всем очень понравилось. А потом взлетел с крыши автомобиля, и полетели дальше. Красивый трюк!

За спонсорскую помощь я размещал рекламу на аэростате и всегда должен был летать с двумя пассажирами, что никак не способствовало занятию призового места. Как мы их только не посвящали! На ходу придумывали что-то новое, чтобы разнообразить обряд посвящения. И волосы жгли, и целовали (девушек), и шампанским поливали, и по попе били. Итоги подвел спонсор: шампанского было выпито приблизительно на 6000 долларов. Правда, у него для своих клиентов было особое – не менее 100 долларов за бутылку. Всегда на взлете и в расчетном месте посадки стоял накрытый стол для пилота, команды и клиентов спонсора. Часть летает со мной, часть – на трех-пяти машинах подъезжает: компания большая. Эти полеты с бесконечным шампанским утром и вечером привели к тому, что команда сопровождения изрядно пристрастилась к такому регламенту, и если я долго летал, мне по рации сообщали: «Саша, у нас уже сохнет горло, садись скорей!» Вот такого спонсора нашли мне друзья-французы.

Из полетов на родине запомнился тот год, когда над Москвой пронесся ураган. Я в тот день приземлился за полчаса до его начала. Президент фирмы, на которой я стал работать, и коллеги очень просили показать, что такое аэростат. В Истринской летной зоне пробил разрешение на полеты. Порой удивляюсь, насколько все-таки «гражданские» не представляют, что такое погода для аэростата! Был прекрасный солнечный день, дул ласковый ветерок. С утра все накупались, время уже час дня. И тут народ захотел летать. Я пытался объяснить, что летают только утром или вечером – бесполезно. По облакам вижу, что скоро будет гроза. Запрашиваю военных (я, мол, по такому-то разрешению, полет предполагается тогда-то). Военные отвечают, что закрывают Истринскую летную зону для самолетов – идет грозовой фронт! Но, мол, ты пилот – смотри сам, будь осторожен. Облака очень мощные, высокие, башнеобразные – в общем, кумулюсы, и погодка как раз будь здоров. К вечеру, когда уже садились, страшно кусались комары. Сложились. Подъехали к Ново-Иерусалимскому монастырю, стали пить шампанское. И тут вдруг начался страшный ливень. До Москвы добрались с трудом – не видно было ни зги, ползли со скоростью 30 км/час. По всему небу – всполохи, в атмосфере творилось нечто грандиозное. Подъезжая к Москве, город не узнали: весь завален щитами, поваленными деревьями... По Ленинскому проспекту до Малой Калужской улицы не мог проехать. Пришлось ехать по окружной дороге.

Критически оценивая нашу работу, можно сказать, что мы создали хорошие аэростаты. Несмотря на организационные проблемы. Несмотря на тяжелый материал для оболочек. Корзина замечательная – кожа на днище. Горелка, конечно… Вот я с ней натерпелся, когда один летал! Сколько я ею французов пожег! У нее система такая: 4 инжектора в виде стаканчиков с соплами делали шикарное смешение – пламя голубое, сгорание полное, как у реактивных самолетов. Сгорал газ без остатка, только шум тоже соответствующий, и факел широкий, мощный. Но кто держал троса у горловины из необученных – их я всех «джуть-джуть поджарил», не нарочно, конечно. Вот эту горелку точно надо, пожалуй, сдать в музей…

Сейчас уже не часто приходится летать. За исключением разовых полетов, с 1995 года я воздухоплаванием не занимался. Ушел в настоящий серьезный бизнес. А Мечта, которую я вынес в название статьи, так и осталась в душе, где-то сверху. Я не хочу от нее отказываться, но работа съедает очень много времени. Вырваться можно только на разовый полет. На большое мероприятие – никак, точнее, проблема. На рабочем месте стоят фотографии последних полетов, новогоднее поздравление журнала «Воздухоплаватель»; позванивают Леша Буров, Олег Дубровский.

Аэростат стареет, надо проверить оболочку, мы все стареем. Можно купить и новый тепловой аэростат, но как новый аэростат заводить без старой доброй команды?

Александр Заболотный